"Гавел: его жизнь", Михаэл Жантовский" (Шестидесятые)
Шестидесятые
А тут вдруг смолк вековечный спор,
Все хотели единственного - и поскорее.
И каждая жизнь, стеснённая до тех пор,
Стала чем-то подобным скачке во весь опор,
Чем-то вроде беспроигрышной лотереи.
Филип Ларкин «Год чудес» (Annus Mirabilis)[1]
Было бы трудно понять эволюцию сталинского монолита 1950х, проходящего через потемкинскую деревню 1970х в безжизненную эпоху 1980х, без учета «землетрясения» 1960х. В отличие от иных десятилетий, когда мир «реального социализма» был отгорожен от всего остального мира, шестидесятые были эпохой общемирового смешения, когда две стороны Холодной войны стали своеобразными «танцевальными партнерами», обменивающимися идеями, ужасами и жидкостями.
( Collapse )
А тут вдруг смолк вековечный спор,
Все хотели единственного - и поскорее.
И каждая жизнь, стеснённая до тех пор,
Стала чем-то подобным скачке во весь опор,
Чем-то вроде беспроигрышной лотереи.
Филип Ларкин «Год чудес» (Annus Mirabilis)[1]
Было бы трудно понять эволюцию сталинского монолита 1950х, проходящего через потемкинскую деревню 1970х в безжизненную эпоху 1980х, без учета «землетрясения» 1960х. В отличие от иных десятилетий, когда мир «реального социализма» был отгорожен от всего остального мира, шестидесятые были эпохой общемирового смешения, когда две стороны Холодной войны стали своеобразными «танцевальными партнерами», обменивающимися идеями, ужасами и жидкостями.
( Collapse )
